Первая послевоенная весна на Верхнем Дону. В бричке, бок о бок с товарищем, рассказчик по бездорожью добирается в станицу Букановскую. Через разлившуюся речку приходится переправляться в дырявой лодчонке, по одному. Управлять лодкой вызвался местный шофер. Рассказчик, дожидаясь товарища на берегу, разложил на солнышке размокшие папиросы. Неподалеку – машина: на ней предстоит ехать до станицы.
Со стороны хутора вышел мужчина с мальчонкой лет пяти-шести. Рассказчика он принял за шофера. Разговорились, закурили. Мальчик убежал к реке. Андрей Соколов, новый знакомый с глазами, полными «неизбывной смертной тоски», поведал свою историю. Родом из Воронежской губернии, участник Гражданской войны, в голод 1922 года он лишился отца, матери и сестры, да и сам едва выжил. Устроился на завод слесарничать, выбрал в жены себе Ирину, девушку смирную и ласковую, сироту. В семье было трое детей: сын Анатолий да дочки Оля и Настя. Как подросли, стали в школе «отличниками», а мальчик приохотился к математике. С завода Соколов ушел в шоферы. Так и промелькнули десять лет. А перед самой войной отстроил глава семейства домик.
На второй день войны Соколова был призван на фронт. Шестнадцатилетний сын держался, виду не подавал, дочки плакали, а Ирина прощалась так, будто больше они никогда не увидятся. Служить ему определили шофером, выдали грузовик, ЗИС-5. И года не прошло, а уже дважды он был ранен, хорошо, что не очень тяжело. А в мае 1942 года под Лозовеньками оказался в плену. Спешил к своим со снарядами, да немцы подорвали грузовик. Очнулся – мимо едут вражеские танки. Так он оказался в тылу врага. Как приблизились к нему автоматчики, Соколов уже и с жизнью попрощался. Но один из них лишь снял с него сапоги, да погнал к колонне пленных. Среди них Соколов узнал однополчан из своей дивизии.
Ночевать загнали в церковь с разрушенным куполом. В эту ночь военврач вправил Соколову руку. Немцы прошили автоматной очередью верующего парня, все просившегося из храма на двор, по нужде. Услышал Соколов и предательский шепоток: некто Крыжнев решил выдать немцам своего молоденького взводного, коммуниста, чтобы шкуру свою спасти. Соколов сам задушил «гада ползучего». А наутро не нашлось больше среди них предателей: комиссаров, командиров никто не выдал. Лишь четверых бойцов расстреляли как евреев, хотя еврей среди них был один.
Из Познанского лагеря, в который их пригнали, Соколов бежал. Но немцы с собаками догнали. После карцера направили его на тяжелые работы в Германию. Два года мыкался Соколов по чужбине, был нещадно бит, горбатился и на силикатном заводе, и в шахтах. В лагере под Дрезденом Андрей чуть не погиб из-за слов о рабском труде по добыче камня: «Им по четыре кубометра надо, а на могилу каждому из нас и одного кубометра хватит». Передали его слова коменданту. Тот предложил Соколову перед расстрелом выпить водки «за победу немецкого оружия». Соколов отказался, а вот «за свою погибель» аж два стакана без закуски выпил. Пораженный бесстрашием Соколова, комендант отпустил его: «Ты настоящий русский солдат». Да еще дал с собой буханку хлеба с куском сала. Вернувшись к своим, Соколов все разделил по-братски.
Был уже 1944 год. Андрею представился случай из шахты вернуться к своей шоферской работе. Ему поручили ездить с немецким майором-инженером по маршруту Потсдам-Берлин. Работа знакомая, несложная, а иной раз майор и еды бросит, как собаке. А когда было велено ехать в прифронтовую полосу, в Полоцк, для сооружения укреплений, Соколов твердо решил бежать. Снял при случае с пьяного унтера форму для себя. А однажды за городом оглушил гирей майора, переоделся – да к своим подался. Обмякший майор сидел рядом: Соколов решил захватить его с собой, ведь он много чего мог «порассказать».
Раз пытались его автоматчики остановить – да Соколов только скорости прибавил. А «на ничьей земле» попал под обстрел и фашистов, и своих.
В лесу окружили его бойцы. Объяснился Соколов, скинул чужую форму. За добытого инженера командир дивизии собирался представить его к награде. Стал проситься Соколов «в стрелковую часть», но командир решил иначе: сперва в госпиталь, а потом в отпуск к семье. А вот после уже видно будет. Из госпиталя Андрей отправил домой письмо, описал все свои злоключения. Но ответила ему не жена, а столяр Иван Тимофеевич. Еще в 1942 году Ирина с дочками погибла при бомбежке авиазавода. Анатолий после трагедии пошел воевать. После выписки Соколов наведался в Воронеж, постоял у ямы глубокой, где когда-то был его дом. А потом вернулся в дивизию.
Спустя три месяца нашло его письмецо от сына. Сосед-столяр подсказал Толе адресок. Сын выучился на артиллериста, стал капитаном и командовал батареей. На завершающем этапе войны и отец, и сын приступили к Берлину. Соколов уже предвкушал долгожданную встречу – но в утро Победы, девятого мая, Анатолия сразил пулей вражеский снайпер. Похоронил отец «в чужой, немецкой земле последнюю свою радость и надежду».
После войны он не знал, куда податься. Вспомнил приятеля из автороты, что его зазывал к себе в Урюпинск, он там жил с женой, детей у них не было. Потянулись будни. После каждого рейса Соколов заглядывал в чайную. Чтоб и поесть и, само собой, «выпить с устатка». Там он и приметил маленького оборвыша с глазенками – «как звездочки ночью после дождя». Защемило сердце у Соколова. Через несколько дней ехал он с грузом хлеба, да подхватил по пути мальчонку, Ванюшку, прокатиться и поговорить. Оказалось, отец воевал и погиб, мать умерла при бомбежке поезда, родни нет, как и дома. «Возьму его к себе в дети». И сказал он мальчику заветные слова: «Знаешь, кто я такой? Я – твой отец».
Стали они вместе жить – Ванюшка и «папка родненький» – в домике у сослуживца. Его жена за ребенком приглядывала. Как-то поздней осенью не справился Соколов с машиной, сбил корову. Хоть животное и не пострадало, а инспектор шоферскую книжку у него все-таки отобрал. Соколов немного побыл плотником, да и подался к другому приятелю-однополчанину, в Кашары. На пути туда с ним и встретился рассказчик. Напоследок признался Соколов, что сердце у него барахлит, да все чаще просыпается в слезах: снится семья.
Наконец, пришла лодка. Попрощались с рассказчиком отец с сыном. А когда Ванюшка обернулся и махнул ему ручонкой, у рассказчика сжалось сердце. «Нет, не только во сне плачут пожилые, поседевшие за годы войны мужчины». Однако пусть не видит ребенок, как бежит по щеке «скупая мужская слеза».
Читательский дневник по рассказу «Судьба человека» Шолохова
Сюжет
Спустя год после войны рассказчик по весенней распутице ехал в одну из станиц Верхнего Дона. Он переправился через реку и поджидал своего товарища. В этот момент с ним разговорился Андрей Соколов с мальчиком Ванюшкой лет пяти. Рассказал всю свою судьбу: как в голод потерял родителей, как пошел на завод, женился на хорошей девушке, стал отцом троих детей, дом поставил. Полюбилось ему шоферское дело: шофером он и на войну пошел. Не прошло и года, как попал он в плен. Прошел через множество тягот, голодал, работал до изнеможения. А как вновь удалось сесть за руль, стал возить майора-инженера. Им пришлось выезжать в прифронтовую полосу – тут-то и представилась возможность для побега.
Под обстрелом фашистов и своих он прорвался в лес. С собой вез оглушенного майора, как ценного «языка». Получил отпуск для встречи с семьей, но выяснилось, что в его дом попала бомба. Только сын Анатолий жив и сейчас на фронте, командир батареи. Но и с сыном увидеться не довелось: в день Победы в Берлине его убил снайпер. Соколов поселился в Урюпинске у однополчанина. Там и встретил в чайной беспризорного мальчика. Стал он ему отцом. В финале рассказчик размышляет о «человеке несгибаемой воли», который и сам смог выстоять, и способен воспитать себе достойную смену.
Отзыв
Картины военного лихолетья. Рассказ о безвестных героях, характере русского человека, о силе духа народа, который не сломить. Тема преодоления, мужества, сострадания. Война – как проверка истинной сущности человека. Исполнение воинского и человеческого долга. Чистая совесть – как мерило собственной жизни. Пример героизма и самопожертвования.
